Только в «Известиях» можно ознакомиться с книгой «Жди меня» об истории любви легендарной пары – «девушки с характером» киноактрисы Валентины Серовой и поэта Константина Симонова. Их роман называют советским вариантом «Унесенных ветром» - драматический, поэтический, эпохальный. «Жди меня» рассказывает подлинную историю мифа о Серовой – Симонове. Полностью книга выйдет в издательстве «Вагриус» в апреле.

Актриса

Девичья фамилия Валентины Серовой – Половикова. И свою артистическую карьеру она начинала под этой фамилией, что, возможно, было не очень удачно, потому что в конце двадцатых – начале тридцатых годов ХХ века вся Москва восхищалась ее матерью, актрисой Клавдией Половиковой… «…»
По воспоминаниям Валентины Серовой, мать привезла ее в Москву, когда ей исполнилось шесть лет, - значит, это был год 1925 – 1926. Это же были и первые годы более или менее устроенной жизни Клавдии. Да и вряд ли переезд мог состояться раньше: учеба, а потом работа в театре не позволяли Клавдии Половиковой отвлекаться ни на что другое, забирали все время и силы. А в Москву  Клавдия перевезла не только дочь, но и двух младших сестер, Наталью и Машу.
Семья поселилась недалеко от Петровки, в Лиховом переулке, дом 5.
В том, что дочь Клавдии Половиковой – прирожденная актриса, никто не сомневался. Театральные друзья убедительно и настойчиво доказывали Половиковой, что Валю надо срочно задействовать на сцене. Первая роль досталась Вале, когда ей исполнилось девять, - мальчик Давид, юный патриот в спектакле «Настанет время», поставленном в 1928 году. Обычно такие роли в театре играют травести – взрослые  женщины маленького роста. Маленькая талантливая девочка была настоящей находкой. Тем более что в этой девочке очень рано проявилось нечто более ценное, чем красота, - обаяние, магнетизм, притягательность. А этому не научишь, с этим надо родиться.
Валя играла в Студии  Малого театра и другие роли. В пьесе «За океаном» Гордона в том же, 1928 году – сына Эсфири. Через год – маленького слугу в спектакле «Кин». А в следующем сезоне  она играла в детском спектакле «Хижина дяди Тома».
В четырнадцать лет Валя поступила в Центральный техникум театрального искусства (ЦЕТЕТИС – некогда ГИТИС – сегодня Российская академия театрального искусства). Не особенно задумываясь, подделала метрику: приписала себе лишних два года (вот откуда взялся в биографических статьях 1917 год рождения). Но проучилась она недолго: еще на втором курсе режиссер Илья Судаков, посмотрев Валины зачетные работы – Аксюшу в «Лесе» и Марию Антоновну в «Ревизоре», - пригласил ее в труппу Московского театра молодежи, где был тогда главным режиссером.
Вместе с Валей Половиковой он увел из училища Павла Шпрингфельда – они оба, и Валентина и Павел, очень скоро стали ведущими актерами ТРАМа. ТРАМ (Театр рабочей молодежи) создавался не как обычный театр. Это было что-то вроде театрального училища со своей постоянной сценой – своеобразным филиалом Школы-студии МХАТ. В ТРАМе преподавали знаменитые мхатовцы – Баталов, Грибов, Соловьев. Сюда приглашали совсем юных актеров. Студийцы сами делали декорации, налаживали свет, красили помещение, мыли полы. Каждый из актеров чувствовал ответственность буквально за все  происходящее в стенах театра. «…»

Константин  Симонов

В фильме семидесятых годов «Случай с Полыниным», снятой по одноименной повести Константина Симонова, есть такой эпизод: Галина Петровна, непутевая актриса, смотрит перед выступлением через дырочку в занавесе на зрительный зал. В первом ряду сидит бравый летчик – будущий герой ее романа. Первая встреча по разные стороны рампы…
Именно так Валентина Серова рассказывала дочери Маше историю своего знакомства с ее отцом. Правда, в реальной жизни все происходило не на фронте под Мурманском, а в спокойной Москве почти за два года до войны.
В Театре имени Ленинского комсомола шел спектакль «Зыковы», Серова играла Павлу. Спектакль ставила Серафима Бирман, и работа проходила не слишком гладко: знаменитая тройка – Берсенев, Гиацинтова, Бирман – пришла в театр совсем недавно. Валентина еще оставалась душой в прежнем ТРАМе, где она была первой, лучшей. Однако роль в «Зыковых» получилась. «…»
Совсем недавно погиб Анатолий Серов (второй муж актрисы), и некоторые не в меру дотошные зрители искали в облике актрисы слезы пережитой трагедии. Но любопытные были разочарованы: конечно, Валентина слегка похудела, осунулась, в общем-то ничего не заметно – молодая вдова все так же хороша.
Тем не менее именно на «Зыковых» в первом ряду постоянно сидел некий молодой человек, темноволосый, с темными усиками на слегка восточного типа лице. Очень приятный молодой человек, интеллигентный, подтянутый, но почему-то как будто грустный.
И Валентина каждый раз, выходя на сцену, чувствовала на себе его взгляд – такой горячий и пристальный, что на лице словно бы даже след от этого взгляда оставался, как от ожога.
В антракте она заглянула в дырочку занавеса: все разошлись, а молодой человек с усиками сидит на месте как приклеенный. После спектакля – многочисленные выходы на поклоны. Благодарные зрители дарят цветы, а таинственный незнакомец к сцене не подходит. Однако в гримерной Валентину ждет громадный букет цветов и записка, в которой он просит о встрече в любое удобное для нее время.
Валентина записку проигнорировала, но на следующем спектакле все повторилось. А потом еще раз и еще. Молодой человек ходил и на другие пьесы с ее участием, но «Зыковых» вообще ни разу не пропустил. Наконец Валентина сдалась и после очередных цветов и записки передала ему свой домашний адрес.
Тем молодым человеком был Константин Михайлович Симонов, двадцатичетырехлетний поэт, член Союза писателей и начинающий драматург. В 1939-м Театр имени Ленинского комсомола поставит его первую пьесу – «История одной любви».
Кирилл Симонов родился в 1915 году в Петербурге. Отца своего он не помнил – отец был царским офицером. Вырастил мальчика отчим – тоже военный, тоже офицер, но, разумеется, не царской, а Красной Армии.
Мама, княжна Александра Оболенская-Шаховская, по второму мужу Иванишева – в семье ее звали Аленькой, - окончила Смольный иститут благородных девиц. Свое происхождение она пыталась скрыть, чтобы не бросать тень на Кирюшу, единственного и горячо любимого сына. Сын вообще был самым главным в ее жизни, Александра Леонидовна не только любила его, но и гордилась всем, что он делал.
Единственное, чего она не могла ему простить, - то, что он из Кирилла самовольно стал Константином.
- Скажите, Кирилл, - спрашивала она потом актера Кирилла Лаврова, - вы еще не испохабили своего имени?
- Как? – не понимал вопроса Лавров.
- А вот он испохабил, - Аленька сердито кивала на сына. – Выдумал какого-то Константина…
А Константином Симонов стал не без причины. Совсем маленьким мальчиком, подражая отчиму, он решил «побриться» опасной бритвой и неосторожно чиркнул себе по языку. С тех пор звуки «р» и «л» решительно перестали выговариваться и собственное имя никак правильно не произносилось. А в Константине этих злосчастных звуков не было…
Семья поначалу жила в Рязани, Саратове, потом отчима перевели в Москву. Переехав с семьей в Москву, Симонов устраивается на завод, потом рабочим на «Межрабпомфильм». В 1934 году поступает в Литинститут. «…»

«Один целует, а другой подставляет щеку»

В книге «Константин Симонов в воспоминаниях современников» вы не найдете даже имени одной из самых известных актрис того времени. И все-таки, вероятно, самым значительным событием 1939 года для Константина Симонова стала встреча с Валентиной Серовой и начало большой любви. Это событие определило его судьбу на много лет вперед. Актриса, ветреная, абсолютно недипломатичная – что на уме, то и на языке, совершенно не умеющая и не желающая сдерживать свои порывы и страсти… Женщина, за которой тянулся длиннющий хвост слухов и сплетен, красавица, о похождениях и романах которой судачили все кому не лень.
Но Симонов любил ее, любил такую, любил самозабвенно, и это было важнее всего.
Мне хочется назвать тебя женой
За то, что милых так не называют,
За то, что все наоборот с тобой
У нас, моя беспутная, бывает.
Сам Симонов потом говорил, что все рассказал в стихах и ничего добавлять и комментировать не будет.
«…»
За текстом стихов встает такая, например, картинка: репетиция в Театре имени Ленинского комсомола. Возможно, это был «Сирано де Бержерак». Валентине хотелось играть Роксану, но роль отдали Софье Гиацинтовой. Второго состава на спектакле нет – у Гиацинтовой не может быть дублерши. Но Валентина все равно приходит и сидит в зале.
Рядом с ней – Симонов, уже ставший завсегдатаем кулис, автором пьес для театра. А может быть, это была репетиция не «Сирано», а его пьесы – «Парня из нашего города»…
Так или иначе, он сидит рядом в полутьме зрительного зала, влюбленный, оглушенный свалившейся на него страстью, ему все время хочется прикасаться к ней, к ней тянутся и руки, и губы, и так трудно сдерживаться…
Я помню зал для репетиций,
И свет зажженный, как на грех,
И шепот твой, что не годится
Так делать на виду у всех…
Стихи, посвященные Симоновым Валентине Серовой, позже, к 1942 году, сложатся в цикл «С тобой и без тебя». Стихи Симонова на фоне преобладавших тогда в советской лирике романтически-патриотических настроений казались откровенно, непозволительно эротичными. Известна шутка Сталина: «Эту книгу следовало выпустить в двух экземплярах – для него и для нее». «…»
Образ Валентины Серовой тех лет как бы раздваивается. На поверхности то, что доступно всеобщему обозрению, - блестящая актриса, роскошная женщина, пользующая колоссальным успехом у мужчин, с легкостью принимающая бесконечные ухаживания – кого только молва ей не приписывала. И наверное, романы имели место – дыма без огня не бывает. «…»
Симонов потом говорил дочери, что ее мать не могла противостоять мужскому напору и натиску, но если она любила человека, если была ему предана, она его не забывала.
Уступив Симонову, Валентина Васильевна сделала не так, как хотела сама, а так, как хотел он. Истинная женщина всегда слаба перед безрассудно влюбленным, сильным мужчиной. Хотя именно как истинная женщина она, вероятно, интуитивно чувствовала, что для нее эта любовь ничем не кончится.
История в повести Симонова «Случай с Полыниным» до боли проста: это история любви, изначально обреченной на неудачу, когда любящие друг друга настолько различны, что им противопоказано быть вместе. И тогда их разводят не люди, не обстоятельства, не житейские передряги – причина разрыва только в них самих, и с этим ничего нельзя поделать. Даже если кажется: вот еще чуть-чуть – и все получится, все сложится. Но судьбу можно обмануть лишь на время. Зато потом расплата будет жестокой для обоих.
Константин Симонов обманывал судьбу пятнадцать лет.
Но в реальной истории любви Симонова и Серовой как бы два сюжета. Один – событийный: активное начало в нем принадлежит Симонову. Он настаивает, ухаживает, добивается, а она лишь поддается или не поддается, отвечает или не отвечает.
Другой сюжет – внутренний, собственно история любви. И здесь с самого начала как раз Валентина была ведущей, а Симонов – ведомым. Она задавала тон, он тянулся за ней. Она была с избытком наделена природой женским интуитивным умением быть любимой: чем больше даешь, тем крепче привязываешься, и он учился у нее отдавать без оглядки, щедро, не требуя гарантий, не торгуясь, не считаясь. В одном из стихотворений он сравнивал Валентину с поводырем, ведущим его, слепого…
Не у Симонова – у другого его современника, Дмитрия Кедрина, есть такая стихотворная строчка: «Она ничего от меня не хотела, но самой желанной была…»
Валентина от Симонова не хотела ничего: ни денег, ни общественного положения (оно и так у нее было), ни прочных семейных уз (она и замуж за него выйти долго не соглашалась). Он же ей – самой желанной – готов был отдать все, что у него было, и все, что будет. Готов был ждать ее сколько угодно, терпеть ее капризы, причуды и измены. Она была для него целым миром, и другой ему было не надо.
Страсть? Да, конечно. Но опять-таки – вопреки расхожим представлениям – не только ночь и постель связывали этих двоих. Страсть, как жажда, проходит после утоления. Просто красивая, просто привлекательная женщина вряд ли стала бы единственной для такого человека, как Константин Симонов. Он именно любил в ней «две рядом живущих души». Тело она отдавала с легкостью, душа же принадлежала только ей. А ему хотелось завоевать ее душу.

                                             Татьяна  Кравченко
(«Известия». – 2005. – 25 марта. – С. 45